Душенкевич Д.В., офицер Симбирского пехотного полка:

«…На рассвете стал слышаться невнятный гул; иные догадались, — и, наконец, когда гром орудий яснее отзываться начал, открылось, что мы приближаемся к месту сражения; с восходом солнца виден был Малоярославец… Многие наши полки пошли левее, под лесом, а нам велено вступить в дело: «Левое плечо вперед!» — и мы очутились под пулями у самых стен Малоярославца».

Дрейлинг И.Р., корнет Малороссийского кирасирского полка, находившийся в сражении при генерале П.П. Коновницыне:

«Наша армия фланговым маршем двинулась на Малоярославец. Здесь 12 октября произошла кровопролитная битва против итальянского вице-короля. Несколько раз Малоярославец занимали и опять отдавали. Наконец город запылал, но и среди пылающих зданий и дымящихся развалин битва продолжалась до полуночи. Генерал Коновницын с нами, ординарцами, весь день находился в самом центре перестрелки; ординарец из Глуховского кирасирского полка был тяжело ранен, лошадь моего унтер-офицера тоже оказалась раненой. Все напряжения этой битвы были направлены на то, чтобы помешать плану неприятельского отступления, которое началось после их выступления из Москвы».

Вильсон Р.Т., бригадный генерал, британский представитель при штабе М.И. Кутузова:

«Громовое «Ура!» возвестило неприятелю об атаке свежими войсками, натиск коих он был уже не в состоянии выдержать. Сметая все на своем пути, русские гренадеры в шестой раз захватили все позиции, кроме укрепленной церкви и соседних с нею домов».

Глинка Ф.Н., поручик, адъютант генерала М.А. Милорадовича:

«Малый Ярославец, занятый войсками генерала Милорадовича, представил глазам их позорище еще ужаснейшее того, которое видимо было на биваках французских после сражения 6 числа.

Улицы, кровью политые, усеяны обезображенными трупами. Сотни французских раненых, умерших и умирающих, раздавлены и по членам раздроблены проездом собственных их пушек. Все церкви ограблены и поруганы. На одной из них читали надпись: конюшня генерала Гильемино!»

Толь К.Ф., полковник свиты его императорского величества по квартирмейстерской части:

«Невозможно представить себе ужаснейшей картины, каковую представлял Малый Ярославец. Пожар, начавшийся в полдень, оставил по себе одни следы бывших домов; груды тел сделали улицы совершенно непроходимыми, и, не взирая на то, пункт сей до утра был необходимо нужен для российской армии».

Сегюр Ф.-П., адъютант Наполеона:

«Ночь приходила к концу; было четыре часа утра; в бивуаках Дельзона все спали, за исключением нескольких часовых, как вдруг из леса с ужасными криками выскочили русские под начальством Дохтурова. Часовые были отброшены на свои посты, посты на батальоны, батальоны – на дивизию; это была уже не рукопашная стычка, так как русские выставили пушки!».

«Русские ополченцы озверели как фанатики, наши солдаты рассвирепели, дрались в рукопашную; схватив друг друга одной рукой, другой нанося удары, и победитель, и побежденный скатывались на дно оврага или в огонь, не выпуская своей добычи. Здесь раненные и умирали, или задохнувшись в дыму, или сгорев в головнях. Вскоре их скелеты, почерневшие и скорченные, представляли ужасный вид, в котором глаз едва мог найти остатки человеческой формы».

Лабом Э., капитан, инженер-географ в штабе корпуса Богарне:

«Улицы можно было различить только по многочисленным трупам, которыми они были усеяны. На каждом шагу попадались оторванные руки и ноги, валялись раздавленные проезжавшими артиллерийскими орудиями головы. От домов остались лишь только дымящиеся развалины, под горящим пеплом которых виднелись наполовину развалившиеся скелеты. Масса больных и раненых, покидая поле битвы, укрывались в этих домах. Мы встречали многих из них, спасшихся от пожара, с обожженными лицами, обгоревшими волосами и в обгорелых одеждах. Их стоны были так ужасны, что самые жестокие люди, содрогаясь, отворачивались от них и не могли удержать невольных слез.

Мы содрогались от ужаса при виде несчастий, которым подвергает нас деспотизм, и невольно вспоминали о тех варварских временах, когда можно было умилостивить богов не иначе, как принося им человеческие жертвы на окровавленных алтарях. Около двенадцати часов Наполеон вместе со своей свитою хладнокровно объезжал поле битвы».